Тур в Гюмри из Еревана: Старый город, Музеи, Черная Крепость

Не отпускает этот странный город. Как старая фотография, как картина под слоем пыли, где черное может обернуться цветным, а цветное -- черным. Живой. И оттого очень острое чувство своей чужеродности. Стоишь, как чучело, между десятью парикмахерскими, и понимаешь, что никогда не выберешь правильную дверь. От этого немного неуютно. Так было со мной в Италии: после шумного, открытого Рима, где владелец лавки сначала пытался объяснить дорогу, а потом "запер" свой магазинчик стулом, чтобы вывести бестолковую беременную на нужный перекресток, мы оказались во Флоренции. В двух Флоренциях: одна топорщилась картами и так резко выделялась на фоне местных, будто нас всех при выходе из автобуса макали в ведро с зеленой краской. Вторая, настоящая, извивалась тесными улочками, кормила кошек рыбой, выставляла лотки с овощами на тротуар, вывешивала полосатые матрасы из окон, вела детей в школу, приветливо улыбалась. И как-то было сразу понятно, что стать своим даже за любовь -- не выйдет никогда. Но есть одно огромное отличие от тех итальянских впечатлений. Это ощущение, что на самом деле нет никакого другого Гюмри, кроме разрушенного целое поколение тому назад. Живой город -- прозрачный рисунок поверх разорванного снимка. Люди без домов, дома без людей. Так невозможно же. Открыть брачное агентство и сводить их, пока ноги не отвалятся танцевать. Хотя я не танцую, бальная книжка осталась у мамы. Странная, неожиданная планировка центра, эти прямые, пересекающиеся под прямым углом улицы, порой внезапно круто забирающие вверх. И сопротивление отдельной застройки: в пику аккуратному квадрату двора вдруг по косой стоит дом, за входной дверью подъезда круто убегает в небо лестница -- как в другое измерение. Кое-где привычные уже глазу оседлавшие друг друга и рельеф дома -- и это больше похоже на вызов. Заброшенные запертые дворы. Вывески из прошлого. Попытки починить настоящее. Несколько тысяч человек без жилья. И недоумение: разве сила в камнях, в прошлом, в символах? Это всего лишь пища, прожиточный минимум. Без человека это все бессмысленно. А человеку без крыши над головой невероятно сложно отгородиться от тьмы. Этот шрам однажды станет таким старым, что перестанет тянуть и привлекать внимание девушек. И город, конечно, отстроится. Созидание и противостояние -- два ветра, которые продувают тебя на перекрестках старого города. Может, потому он и сейчас невероятно красивый, несмотря на. И очень отрезвляющий: как эхо из колодца, в который ты не кричал.